Ну вот и свиделись, милый Генри. У вас здесь тихо: дома, мосты. Ты был талантлив, хотя не гений. Я был удачлив, хотя не ты. Давным-давно разучились плакать. Вот ты цветочки, гляжу, растишь. И занесло тебя, бедолагу, в такую глушь и такую тишь.
Закат случается, как вендетта. Налей мне чаю, да я пойду. Но ты запомни, что жили где-то создатель звуков и трубадур. Один весёлый, второй нестарый. Ложилась ночь в патефонный хрип. Хрустели мёрзлые тротуары на Третьей улице Серых Рыб. Горели звёздные сюзерены, себя особенно не щадя. Всё пели женщины, как сирены, всё танцевали на площадях, где, кроме славной архитектуры, банально, скучно и ни о чём. Но город славился трубадуром, но город славился трубачом.
В кофейне мага, где свет рассеян, не понимая, кто он таков, трубач рассказывал ротозеям про навернувшихся с облаков, слегка ругнувшихся непотребно не на погоду, так на судьбу. И каждый новый пришелец с неба держал серебряную трубу. От незнакомости волновались коты с подветренной стороны. А трубадур говорил: едва ли нужнее трубы, чем болтуны, что намечали на полвторого прилет дракона. О'кей, на два. Они несут золотое слово, ну или маленькие слова.
Гордились хмурые виноделы, давая пробовать "Соль земли".
Наверно, мэрия перебдела, возможно, слухи наверх ползли: не стой на краешке — крайне узок. Беги за крысами, крысолов. Не надо больше нам ваших музык, не надо больше нам ваших слов. Мы рассуждаем с позиций силы, и мы их заняли хорошо.
Куда мы катимся, Генри, милый. За чай спасибо. Бывай, пошёл.
***
Ну вот и свиделись. Вся забота — убрать последствия кутежа.
Но Генри тоже грустил чего-то по Третьей улице Медных Жаб, где в лавке с зельем и перламутром вставал хозяин за кассу сам. Однажды Генри проснулся утром и не поверил своим глазам. И генералы смотрели хмуро, как шли по улице, грохоча, команда имени трубадура, оркестр имени трубача.
#svirel_poetry
